Эволюция - Страница 133

133

Всё началось с ничем не примечательного случая. Женщина, отдалённая прародительница Гарпунщицы, ушла вверх по речной долине и вышла на более сухую землю. Здесь, в пойме реки и в сезонных болотах хорошо увлажнённая илистая почва позволяла расти множеству однолетних растений, злаков, бобовых, лианам, лилиям и колоказии. Благодаря многим годам, проведённым на болоте, она прекрасно умела собирать пищу в сырых и малообещающих местах с помощью примитивных деревянных орудий и собственных голых рук. Она уже набила себе живот и собирала пучки корней, чтобы отнести их домой, детям.

И вдруг она наткнулась на чужака. Мужчина из другой группы, жившей дальше вверх по течению, обдирал кролика при помощи базальтового ножа. Двое людей разглядывали друг друга — один с мясом, другая с корнями. Они могли бы разбежаться или попробовать убить друг друга. Но не стали.

Они поменялись: мясо на корни. И пошли своей дорогой.

Несколько дней спустя те же женщины вернулись на то же самое место. Снова вернулся мужчина. Они хмурились, с подозрением смотрели друг на друга, а их языки были совершенно непонятны друг для друга, но они поменялись снова — на сей раз моллюсков и морских желудей из устья реки за пару ножей из базальта.

Именно так это и началось. Люди с болота, которые не могли найти у себя всего, что им было нужно, чтобы остаться в живых на клочке земли, которую унаследовали, обменивали дары моря, болот и поймы реки на мясо, шкуры, камень и плоды из внутренних районов земли.

Через пару поколений они мигрировали из этих мест и начали вести новую жизнь. Они стали настоящими кочевниками и следовали великими природными тропами — вдоль побережий и внутренних водных путей. И они торговали всюду, где ходили. По мере движения их племена разделялись и расселялись, и эфемерные сети торговых путей расширялись. Вскоре можно было найти куски обработанного камня за сотни километров от мест, где он образовался, и морские ракушки далеко в глубинах континента.

Тем не менее, такого рода жизнь была вызовом. Торговля предполагала формирование карты мира нового типа. Другие люди больше не были просто пассивными особенностями ландшафта, словно камни и деревья. Теперь должна была сохраняться память о том, кто и где жил, что они могли предложить, насколько дружелюбны они были — и насколько честны. Люди с болота оказались под жёстким давлением обстоятельств — им пришлось быстро становиться умнее.

Устройство их головы резко изменилось. Их череп увеличился, чтобы дать место более крупному мозгу. А изменяющийся рацион и образ жизни оказал драматичное воздействие на их лицо. Корни их зубов, больше не использовавшихся для жевания жёсткой, не приготовленной пищи, или для обработки кожи, стали менее глубокими. Когда сократился размер жевательных мускулов, верхний ряд зубов сдвинулся назад. Нижняя челюсть выдавалась вперёд, а лицо отклонилось назад, и так эти гоминиды утратили последние следы своей древней обезьяноподобной морды. Уменьшающаяся морда и выпуклый лоб образовали новые поверхности для прикрепления лицевых мышц, и выступающие вперёд древние надбровные дуги исчезли.

Одновременно, по мере того, как они становились умнее, им уже не нужно было оставаться такими же сильными. Их тела лишились значительной доли массивности своих непосредственных предков и вернулись к чему-то вроде изящной гибкости людей племени Дальней.

Первое впечатление Камешка о том, что Гарпунщица выглядела похожей на ребёнка, не было случайным. Благодаря пропорциям их лиц, и костям, ставшим тоньше, эти новые люди в сравнении со своими предками были в чём-то подобны детям, рост которых прекратился. И вновь под свирепым давлением отбора гены стали кодировать изменения, которые были быстро осуществимыми: настройка темпов относительного роста скелетных особенностей осуществлялась сравнительно легко.

Все эти изменения по большей части осуществились в пределах нескольких тысячелетий. По итогам этого процесса Гарпунщица оказалась почти анатомически идентичной человеку из времени Джоан Юзеб, даже по строению черепа и по общим особенностям её мозга. И ещё возникла торговля, новый вид взаимоотношений с другими людьми, который сделал их такими, какими они были.

Но даже Гарпунщица ещё не была человеком.

В её жизни было чуть больше изобретений, чуть больше порядка. Например, её вид устраивал очаги. Но набор её инструментов был едва ли более продвинутым, чем у Камешка и его предков. Её язык был тем же самым бесструктурным бормотанием. Многое из того, как она проживала свою жизнь, вроде её сексуальности, было унаследовано с небольшими изменениями от видов людей, которые существовали ранее. В её мышлении всё ещё существовали жёсткие барьеры, не хватало связей в нервной архитектуре её мозга. Настоящий человек эпохи Джоан Юзеб, попади он в эту эпоху жизни его предков, быстро сошёл бы с ума от повторяемости, рутинности и ритуализации, от отсутствия искусства и языка — от раздражающей, однообразной скудности жизни.

И не важно, был ли у этого народа человеческий облик, или нет, но он не добился разительного успеха. Хотя они распространились из мест своего происхождения в том юго-восточном болоте по всей Африке, их образ жизни оставлял их на грани выживания. Было бы сложно торговать, если бы не было никого похожего на тебя самого, с кем можно было бы торговать. Даже сейчас выживание новых кочевников было волей случая, и значительной части групп, существующих по всему континенту, не суждено было выжить.

133