Эволюция - Страница 238

238

Она отключилась. Казалось, Болтуны сидели на каждой ветки. Она никак не могла миновать их, чтобы оказаться в безопасности на другом дереве. У неё был лишь один путь, чтобы убраться с этого голого ствола: по земле.

Она не колебалась. Бросившись вниз по стволу — позволяя себе преодолевать большое расстояние в падении, доверившись собственным рефлексам, чтобы хвататься за ветки и замедлять свой спуск — она ускользнула в глубокий мрак подлеска.

Вначале Болтуны преследовали её, и брошенные ими куски плодов и фекалии градом падали вокруг неё, с брызгами шлёпая по коре. Она слышала, как они рассредоточивались по дереву, с которого согнали её, выражая трескотнёй и воплями свой бестолковый триумф.

Наконец, она спрыгнула со ствола вниз. Она намеревалась добраться до другого ствола крупного дерева в паре сотен метров отсюда, которое могло бы быть достаточно далеко от Болтунов, чтобы обеспечить ей безопасное возвращение обратно в полог леса.

Она шагнула вперёд, держа тело вертикально, с настороженными и широко раскрытыми глазами.

У Памяти были узкие бёдра и длинные ноги — наследие времён двуногого прямохождения наземных обезьян из саванны. Положение её тела было более выпрямленным, чем когда-либо было у любого шимпанзе, более выпрямленным, чем у подданных Капо. Но даже в выпрямленном положении её ноги оставались слегка согнутыми, а шея — чуть наклоненной вперёд. У неё были узкие плечи, длинные и сильные руки, а её ступни были удлинены и снабжены противопоставляющимся большим пальцем — хорошая экипировка для того, чтобы лазить, цепляться и прыгать. Жизнь на деревьях изменила облик представителей её вида: отбор вновь обратился к древним принципам строения — хотя они значительно изменились, основная тема всегда сохранялась.

Она не ощущала комфорта, находясь на земле. Оглядевшись, она видела ярусы листвы, деревья, конкурирующие за энергию солнца, вынужденные довольствоваться лишь самым рассеянным светом. Казалось, будто смотришь на совершенно иной мир, на город в трёхмерном пространстве.

В противоположность пологу, подлесок был тёмным и влажным местом. В бесконечных сумерках росли редкие кустарники, травы и грибы. Хотя листья и другой мусор падали непрерывным медленным дождём из зелёных галерей в вышине, покров на земле было тонким: этому способствовали муравьи и термиты, постройки которых стояли по всему подлеску, словно разрушенные эрозией памятники.

Она наткнулась на огромный гриб. Остановившись, она начала набивать рот его вкусной белой мякотью. Она пока ещё мало поела сегодня, и потратила много энергии, удирая от Болтунов.

За зарослями тонких молодых деревьев среди теней кто-то двигался: огромные очертания, хрюканье, сопение в грязи. Память юркнула за гриб и затаилась.

Из тени появились существа, смутно различимые в серо-зелёных сумерках. У них были крупные, покрытые шерстью тела, толстые головы и короткие хоботы, которые обследовали землю и срывали листву и плоды с нижних веток деревьев. Достигая роста около двух метров в холке, они напоминали лесных слонов, хотя были без бивней.

Маленькие остроконечные уши этих листоядных существ и их странно закрученные хвосты выдавали их происхождение. Это были свиньи, потомки одного из немногочисленных видов, одомашненных человечеством; они пережили эпоху великих разрушений и теперь приобрели такой подходящий к их образу жизни облик. В действительности же последние настоящие слоны стали жертвами вымирания вместе с людьми.

Более крупные существа, покрытые шерстью, прокладывали себе путь в поле зрения Памяти. У них тоже был слоноподобный облик, такие же размеры и формы, как у свиней. Но если у свиней были хоботы, но не было бивней, то у этих животных хобота совсем не было, зато были большие широкие рога, которые загибались вперёд и служили тем же самым целям, как когда-то бивни слонов — они разгребали землю и выкапывали корни и клубни. Более своенравные и агрессивные, чем свиньи, эти животные происходили от других выживших генералистов со скотных дворов человека — от коз.

Листоядные животные двух типов, свино-слоны и козо-слоны, кормились в нижнем ярусе леса у земли, отличаясь друг от друга достаточно сильно, чтобы соперничать за это пространство, и высокомерно игнорируя присутствие друг друга. Память съёжилась, ожидая, когда подвернётся случай убраться подальше от этих сильно эволюционировавших потомков сельскохозяйственных животных.

А потом она почуяла запах чужого дыхания на собственной шее: едва ощутимое тепло, вонь гнилого мяса.

Она немедленно рванулась вперёд. Не обращая внимания на слоноподобных свиней и коз, она бежала, пока не добралась до ствола дерева, и полезла вверх, цепляясь за трещины в коре. Она ни секунды не колебалась, даже не оглядывалась, чтобы увидеть, что именно приблизилось к ней почти в упор.

Впрочем, она кое-что заметила краем глаза. Это было существо размером с леопарда, с красными глазами, длинными конечностями, цепкими лапами и мощными резцами.

Она знала, кто это был. Это была крыса. А когда почуешь крысу, беги.

Но крыса бежала за ней.

Чтобы преследовать свою добычу, лазающую по деревьям, вид крысо-леопардов тоже учился лазать. У крысо-леопарда были когти, противопоставляющиеся пальцы, способные хватать ветки, передние конечности, позволяющие сильно раскачиваться, чтобы зверь мог перескакивать с ветки на ветку, и даже цепкий хвост. Он не был таким же хорошим древолазом, как лучшие из приматов вроде Памяти. Пока не был. Но не нужно быть таким же хорошим, как самые лучшие. Требовалось всего лишь быть лучше, чем худшие, слабые и больные, и ещё неудачливые.

238