Эволюция - Страница 72

Они все стосковались по обыскиванию. Это было самым трудным моментом в этом заключении в океане. Теперь даже у Белокровного проявились признаки чрезмерного обыскивания двумя его помощниками: шерсть на некоторых участках его головы и шеи была выщипана догола. Так что Странница была счастлива посвятить младенцу долгие часы нежного потягивания шерсти, расчёсывания пальцами и щекотки.

Но шли дни и детёныш, постоянно голодный и страдающий от жажды, становился всё более и более несчастным. Щепотка бродила по всему плоту, и даже приставала к самцам. Иногда она впадала в истерику, обрывая листья или шерсть своей матери, или беспричинно носилась по плоту, обуреваемая своей крохотной яростью.

Всё это ещё больше способствовало истощению сил Заплатки и раздражало всех остальных.

Так всё и продолжалось, день за днём. Антропоиды, оказавшиеся в ловушке на этой сухой щепке в огромном океане, непрерывно были на виду друг у друга в самом тесном соседстве. Если бы было больше места, они смогли бы убраться подальше от раздражающей беготни детёныша. Если бы их самих было больше, ревность Белокровного к молодым самцами не имела бы значения: они легко смогли бы найти более благосклонных самок и дать выход своему напряжению, спариваясь с ними подальше от глаз Белокровного.

Но большей группы, которая могла бы впитать напряжённость их отношений, не было; не было леса, куда можно было бы сбежать — и ещё у них совсем не было пищи, кроме сухих листьев, и воды, кроме солёной воды океана.

И в один ничем не выдающийся день напряжение достигло точки кипения.

Щепотка закатила очередную истерику. Она носилась по плоту, рискованно приближаясь к терпеливо ожидающему океану, драла листья и кору, издавала хриплые вопли. Она сильно отощала, плоть свисала с её крохотного живота, а шерсть торчала клочьями.

На сей раз самцы не отгоняли её от себя шлепками. Вместо этого они наблюдали за ней — все трое, словно что-то обдумывая.

Наконец, Заплатке удалось успокоить Щепотку. Она прижала детёныша к своей груди и позволила ей пососать, хотя у неё уже не было никакого молока.

Белокровный приблизился к Заплатке. Вообще, он подошёл к ней в одиночку, но на сей раз Хохолок, более крупный из братьев, следовал за ним, и торчащая шерсть над его глазами поблёскивала на ослепительно ярком солнце. Сев рядом с Белокровным, Хохолок начал обыскивать Заплатку. Постепенно его пальцы потянулись к её животу и гениталиям. Это, несомненно, предшествовало попытке спариваться.

Заплатка выглядела изумлённой и отсела, а Щепотка цеплялась за её живот. Но Белокровный успокаивающе погладил ей спину, пока она не села на место и не позволила Хохолку вновь приблизиться к ней. Хотя Хохолок постоянно нервно поглядывал на Белокровного, тот не вмешивался.

Соскочив с изогнутой ветки, Странница глазела на самцов, озадаченная их поведением, чего никогда не смог бы сделать Нот. Поскольку мышление приматов постоянно усложнялось и усложнялось, получалось так, будто ощущение самого себя распространялось изнутри наружу, от одиночки Пурги до её все более и более социальных потомков. Всё это позволило антропоидам строить новые, сложные и хитроумные союзы и иерархии — и практиковать новые способы обмана. Нот обладал твёрдым пониманием своего собственного места в иерархиях и союзах своего сообщества. Антропоиды сделали ещё один шаг вперёд: Странница понимала свой собственный ранг как младший по отношению к Заплатке, но она также понимала относительные ранги других особей. Она знала, что особь более высокого ранга, как Белокровный, не должна позволять Хохолку вести себя таким образом — словно подзадоривая его спариться со «своей» самкой.

Наконец, Хохолок зашёл сзади Заплатки и положил ей руки на бёдра. Заплатка приняла это как неизбежность. Подставляя свой розовый зад Хохолку, она стащила сонного детёныша со своей груди и протянула его Страннице.

Но Белокровный прыгнул вперёд. Пользуясь своей ловкостью древесного жителя, Белокровный выхватил детёныша из рук Заплатки. Затем, таща детёныша за шкирку, он отбежал к Левому, а за ним следовал возбуждённый Хохолок.

Заплатка была озадачена случившимся. Она таращилась на Белокровного, а её зад всё ещё был поднят для сбежавшего ухажёра.

Самцы сбились плотной группой — их мохнатые спины выстроились стеной. Странница видела, как Белокровный держал Щепотку на руках — казалось, что он ухаживает за ней.

Детёныш пинался крохотными ножками и булькал, таращась на Белокровного. И тогда Белокровный положил свою ладонь на его голову.

Внезапно Заплатка всё поняла. Она завыла и бросилась вперёд.

Но братья повернулись навстречу ей. Каждый из этих незрелых самцов был крупнее Заплатки. Хотя они нервничали, демонстрируя враждебность по отношению к старшей самке, они легко держали её на расстоянии с помощью ударов и криков.

Белокровный сжал ладонь. Странница услышала хруст кости — такой звук, словно толстобрюх откусывал свежий листок. Детёныш судорожно задёргал ногами, а потом обмяк. Белокровный бросил взгляд на маленькое тельце; выражение его лица выдавало всю сложность чувств, когда он глядел на личико оливкового цвета, искажённое последним приступом боли. А потом самцы набросились на крошечное тельце. Укус в шею — и голова вскоре была оторвана; Белокровный дёргал конечности туда-сюда, пока не затрещали хрящи и не сломались кости. Но самцы больше всего хотели не мяса, а крови — крови, которая текла из разорванной шеи детёныша. Они жадно пили тёплую жидкость, пока их рты и зубы не покрылись яркими красными пятнами.