Эволюция - Страница 125

125

Тем временем земля становилась всё беднее.

Снова последовали вымирания. Но на сей раз у людей было, чем на это ответить. Под давлением климата многие из более крупных, медленно размножающихся видов животных оказывались всё сильнее и сильнее привязанными к источникам воды. Поэтому они стали более лёгкой мишенью для всё более и более умных охотников-гоминид, которые, выбирая наименее опасную для себя добычу, выборочно добывали старых, слабых — и, что было ещё важнее, самых молодых особей.

Вначале были выбиты самые крупные и наименее универсальные виды. В Африке от обширного и древнего слоновьего семейства остались только настоящие слоны. Далее в небытие отправилось много видов жираф, свиней и бегемотов.

А потом пришёл огонь.

Использование огня, которое продолжалось в течение не столь уж многих поколений до времени жизни Камешка, было одним из самых существенных событий в эволюции гоминид. Огонь давал много преимуществ: тепло, свет, защиту от хищников. Его можно было использовать, чтобы сделать прочнее древесину, и его жар мог использоваться для того, чтобы делать удобоваримыми многие пищевые продукты растительного и животного происхождения. Пока ещё не происходило организованного крупномасштабного выжигания растительности и расчистки земель; это начнётся позже. Но ежедневное использование огня уже начало оказывать постепенное, но значительное воздействие на растительность, поскольку растения, способные противостоять пожарам, получили преимущество за счёт своих менее выносливых кузенов. И тем временем, хотя настоящее сельское хозяйство ещё было делом далёкого будущего, гоминиды начали вести отбор тех видов растений, которые предпочитали использовать в собственных целях — так же, как Камешек выдирал траву из зарослей ямса.

Такие незначительные действия, повторявшиеся каждый день на протяжении сотен тысяч лет, оказывали огромное воздействие. Когда-то облик пейзажу придавало вытаптывание растений слонами: Дальняя и её вид были не у дел. Но не сейчас. Этот пейзаж был сделан людьми.

В настоящее время кажется, будто этот голый ландшафт, образованный огнестойкими деревьями и редкими травоядными животными имеет в той или иной степени естественное происхождение и был здесь всегда, всё время. Но обстоятельства складывались таким образом уже настолько долго, что ничей ум на Земле не мог помнить, что всё могло быть совсем по-другому.

Тюлень изловил паука на берегу. Он побежал по песку и, ухмыляясь, принёс его Камешку. «Паутина ловит рыбу». Камешек похлопал Тюленя по голове, воодушевляясь его заразительной энергичностью и желая обладать хотя бы частью её.

Тюлень отбежал к куртине колосняка, в которой он нашёл паука. Паутина была построена на пучке прочных радиальных нитей, поверх которых паук положил спираль непрерывной липкой сети. И вот, аккуратно-аккуратно держа палочку в своих широких пальцах, мальчик снял спираль с её неклейких нитей основы. Он двигал прутик от одной нити к другой, вращая его так, чтобы липкий материал собрался в виде болтающейся массы на конце прута. Потом он поспешил к луже на литорали, отгороженной шероховатыми эродированными камням. Он положил свою палочку на воду, позволяя липкой массе колыхаться на поверхности воды.

Крохотная рыбка подплыла, чтобы укусить соблазнительную приманку. Но с каждым укусом её челюсти всё сильнее застревали в паутине. Наконец она приклеилась к палочке и её легко было вынуть из воды. Тюлень сунул её себе в рот с триумфальным оскалом. Потом он опустил свою импровизированную удочку в клеевой мешочек мёртвого паука и снова бросил его в воду.

Тюленю, унесённому из покинутого поселения на руках Пыли одиннадцать лет назад, теперь было двенадцать лет — он был на семь лет моложе, чем сам Камешек. Его ранние годы жизни сильно отличались от детства Камешка: это были годы в постоянном движении. Но Тюленя, похоже, не беспокоил его опыт. Возможно, он привык к переселению, словно одно из крупных травоядных, которые следовали за сезонными изменениями в природе. И он увлёкся океаном. Он был слишком тяжёл, чтобы плавать — они все были такими — но всякий раз, когда Камешек видел его на мелководье вблизи берега, он напоминал ему игривое морское млекопитающее.

Но через одиннадцать лет после травмы, причинённой нападением, которое убило его отца, Камешек не имел ничего общего с изобретательной игривостью Тюленя.

В девятнадцать лет Камешек был совершенно зрелым мужчиной, а его тело было таким же приземистым и мощным, каким был его отец. Но он был изрядно потрёпан жизнью. Его тело несло на себе старые шрамы от свирепых и рискованных происшествий на охоте. Во время столкновения с дикой лошадью у него было сломано ребро, которое так никогда и не зажило, как следует, и всю оставшуюся жизнь он будет ощущать рассеянную боль каждый раз, когда будет делать вдох. И он нёс на себе отметины от ран, причинённых людьми: ему слишком часто приходилось сражаться.

Вынужденный взрослеть слишком быстро, он стал погружаться в себя. Он скрывал свои мысли за огромной массой бороды, которая, отрастая год за годом, становилась всё гуще и запутаннее, а его глаза, казалось, отступили ещё глубже под большие костяные надбровные дуги.

И, как и его отец, он нанёс на каждую свою руку длинные, рваные шрамы.

Со вздохом Камешек вернулся к удручающему осмотру собственных сетей и приманок, которые он установил в более глубокой воде. Этот галечный пляж был защищён от моря длинной косой суши, а от основания обрыва вниз по пляжу стекал ручей пресной воды. Это было Средиземное море: всё происходило на северном побережье Африки. Позади него на юге суша поднималась целым рядом обрывов. Именно здесь беглецы из народа Камешка поселились, наконец, на сухих, поросших травой дюнах выше уровня прилива, в хижине, построенной из плавника и молодых деревьев.

125