Эволюция - Страница 203

203

В предместьях Рима они переночевали на вилле, арендованной Гонорием.

Это был типичный дом эпохи Империи, построенный на небольшой возвышенности на краю городских владений; его архитектура сложилась под влиянием культур этрусков и греков. Дом был распланирован в виде ряда спален, выстроившихся по трём сторонам открытого атриума. В задней части здания находились столовая, кабинеты и хозяйственные помещения. Две комнаты, выходящие на улицы, были переделаны в лавки. Гонорий заметил, что это было обычным делом во времена Империи; он напомнил Аталариху о лавках, которые когда-то держала его собственная семья.

Но, подобно тому, как город оказался безнадзорным, вилла тоже видала и лучшие дни. Небольшие лавки были заколочены. Имплювиум, бассейн в центре атриума, был варварски раскопан, очевидно, для того, чтобы добраться до свинцовой трубы, в которой когда-то собиралась дождевая вода.

Гонорий пожал плечами, глядя на этот упадок:

— Это место потеряло львиную долю своей цены, когда началось разграбление города — его слишком трудно защищать: видите, как оно далеко от города. Вот, почему мне удалось арендовать его так дёшево.

Той ночью они трапезничали все вместе среди всего этого разрушенного великолепия. Даже мозаика на полу столовой была ужасно повреждена; похоже, что воры похитили все куски, где увидели признаки наличия золотой фольги.

Сама еда была свидетельством великого всеевразийского смешения, которое последовало за расширением земледельческих общин. Её основой были пшеница и рис, происходящие из анатолийского очага земледелия, но их дополняли айва — выходец с Кавказа, просо из Средней Азии, огурцы, кунжут и плоды цитрусовых из Индии, и абрикосы и персики из Китая. Такой набор продуктов, соединивший в себе целый континент, был ежедневным чудом, которое не замечали те, кто им питался.

На следующий день они вместе со скифом отправились непосредственно в старый город.

Они прошли по Палатинскому холму, Капитолию и Форуму. Скиф оглядывал всё вокруг своими глазами, больше привыкшими наблюдать горизонт, что-то оценивал, каким-то образом измерял. Он носил свою чёрную одежду, предназначенную для пустыни, и оборачивал голову тканью алого цвета; наверняка он чувствовал себя не слишком уютно во влажном воздухе Рима, но не показывал никаких признаков дискомфорта.

Аталарих тихо сказал Папаку:

— Не похоже, что его это впечатлило.

Но вот скиф произнёс что-то на своём кратком, древнем языке, и Папак автоматически перевёл его слова:

— Он говорит, что теперь понимает, почему римлянам нужно было брать в его землях рабов, золото и пищу.

Гонорий показал едва выраженное удовольствие:

— Может быть, он и дикарь, но он вовсе не дурак — и его ничего не пугает, даже могущественный Рим. Неплохо.

Вдали от монументальных кварталов центр Рима был запутанной сетью узких и мрачных улиц и переулков, результатом более чем тысячи лет бесконтрольной застройки. Многие из здешних жилых зданий насчитывали пять или шесть высоких этажей. Построенные нечистыми на руку землевладельцами, решившими выбить из них как можно больше дохода, они шатко высились на каждом свободном клочке драгоценной земли. Когда они шли по залитым сточными водами немощёным улицам, на которых здания прижимались друг к другу так тесно, что едва не соприкасались над их головами, Аталариху казалось, что он идёт по огромной сети сточных труб, похожей на одну из известных клоак, впадавших в Тибр за Римом.

Толпы людей на улицах носили марлевые маски, пропитанные маслом или специями, прикрывающие рот и нос. Недавно была вспышка оспы. Болезни были постоянной угрозой: люди по-прежнему говорили о великой чуме Антонина, которая случилась триста лет назад. Через тысячелетия после смерти Юны прогресс в медицине лишь замедлил распространение серьёзных болезней. Обширные торговые маршруты объединили популяции Европы, Северной Африки и Азии в единый обширный очаг циркулирования микробов, а всё большая скученность людей в городах при плохой или вовсе отсутствующей уборке усилила эту проблему. В имперский период истории Рима существовала необходимость поддерживать постоянное переселение здоровых крестьян в города для замены тех, кто умирал, но городские популяции станут действительно самоподдерживающимися лишь в двадцатом веке.

Это кишащее людьми место было патологическим результатом сельскохозяйственной революции: место, где люди жили толпой — как муравьи, а не как приматы.

Они почувствовали едва ли не облегчение, когда добрались до места, которое выгорело во время одного из варварских нашествий. Хотя разрушения были сделаны несколько десятков лет назад, этот выжженный и разорённый участок больше никто не восстанавливал. Но хотя бы здесь, среди щебня, Аталарих смог увидеть небо, которое не закрывали покрытые грязью балконы.

Гонорий попросил перса:

— Спроси его, что он думает теперь.

Скиф повернулся и оглядел ряды беспорядочно возвышавшихся жилых зданий. Он быстро заговорил, и Папак перевёл.

— Так странно, что вы, люди, хотите жить среди утёсов, словно чайки.

Аталарих слышал презрение в голосе скифа.

Когда они вернулись на виллу, Аталарих обнаружил, что кошелёк, который он носил на поясе, был аккуратно разрезан, открыт и обчищен. Он злился на себя не меньше, чем на вора — как же он предполагал заботиться о Гонории, если не смог уследить даже за собственным кошельком? — но он знал, что должен быть благодарен за то, что невидимый бандит не распорол при этом его живот и не забрал у него вдобавок ещё и жизнь.

203